Телятница Нина Петровна дала мне щётку, и я стал помогать телятам снимать шубы.
Вон какой ворох шерсти вычесал...
У нас на ферме телята особенные. Они зимой в холодном телятнике жили, без печки.
Думаете, простудились?
Ни один даже не чихнул.
А шубы у них повырастали такие густые, такие лохматые — прямо как у медвежат.
И теперь наши телята ничего не боятся: ни ветра, ни дождика, ни снега.
Закалённые!
Без телячьих нежностей!
Капризничает весна.
То подарит ласковые,
тёплые деньки. А то насупится, дохнёт холодом, закружатся в воздухе белые мухи — снежинки.
Ложатся на траву, на первые ранние цветы мать-и-мачехи. Побелеет земля. Помертвеет. Будто зима вернулась.
Но есть место, где уже наступило жаркое лето. И это место не в дальних краях, не в жарких странах.
Оно рядом, сразу за нашей деревней.
Там уже заросли зелёные выше головы, и летают пчёлы, и жара июльская. Можно в одних трусиках бегать.
Построены около нашей деревни необыкновенные дома. Сплошь из стекла. И крыша прозрачная, и стены прозрачные.
Дома называются — теплицы.
Потому что круглый год в них тепло.
На улице снег, а под стеклянной крышей огурцы поспевают, цветы распускаются, пчёлы вылетают из улья.
Откроешь дверь, и попадёшь в середину лета.
У каждой птицы своя песенка.
Каждая песенка на что-то похожа.
Вот синица в чёрной шапочке поёт так, будто капельки в воду роняет: «День, день, день!»
Вот зяблик с пёстрыми крылышками засвистел, будто в дудочку: «Тюрли-тюр-ли-фиу!»
Вот сорока с длинным ступенчатым хвостом застрекотала, будто деревянная трещотка: «Тр-р-р-р!»
А вот жаворонок в поле поёт. Я не знаю, какой он. Так высоко взобрался, что с земли его не увидишь.
И я не знаю, на что похожа его песенка. То принесёт её ветром, то унесёт. Смотрю в небо, жмурюсь от солнца. И кажется мне, что это воздух нагретый звенит.
— Эй, жаворонок! Спустись пониже, дай послушать твою песенку! На что она похожа?
«На колокольчик! На колокольчик! На стеклянный звонкий колокольчик, подвешенный к небу на ниточке!»
Мой дедушка работает лесником.
Стережёт лес от пожаров, очищает от гнилых деревьев и поваленных. Выбирает, какие сосны да ёлки рубить, а какие оставить, чтоб дальше росли.
Однажды мы идём по сосняку. И слышим, как с разных сторон дятлы стучат.
— Вот молодцы! — говорю. — Вот стараются! Я знаю, дедушка: дятлы — это лесные доктора. Спасают лес от вредителей. Правда ведь?
Прислушался дедушка.
— Вон тот дятел, — отвечает, — вправду молодец. Он наверху работает. И вон тот — наверху. А этот ошибся... Смотри-ка!
Перед нами — полянка; посреди полянки бревно, положенное на подставочки. Прилепился к бревну дятел, колотит носом и щепки вниз роняет.
Подошли мы поближе, сорвался дятел и улетел. А я вижу, что всё бревно в дырках, в червоточинах. Из-под коры древесная мука сыплется.
— Это ловушка. Они по всему, лесу расставлены.
— Зачем?
— А вредных жуков да короедов приманивать... Трухлявое дерево им особенно по вкусу. Слетятся с разных сторон, заселят бревно, угнездятся. А мы его — из лесу долой! Вместе со всеми квартирантами!
— Выходит, помогаешь дятлам, дедушка?
— Нет. Я на них свою работу не перекладываю... Конечно, они хорошие доктора. Но деревья всё-таки не дятлы вылечивают. У человека это надёжней получается!
Всю долгую зиму пролежала картошка в тёмном подземелье, в хранилище.
На каждой картошине — точки-ямочки. Будто глазки. И глазки эти были закрыты. Недели спала картошка, месяцы.
Чуть весну не прозевала.
Но тут ей люди помогли — из хранилища вынесли, на солнышке разложили. Показали белый свет.
— Картошка, картошка, открой глазки.
И начала картошка просыпаться. Раскрывает картошка глазки, они фиолетовыми делаются. Таращатся:
— Где я?..
Привезли картошку на поле, погрузили в гремучую машину — картофелесажалку.
Катит сажалка через поле, грохочет:
— Пришёл картошкин срок! Пришёл картошкин срок!..
А картошка опять удивляется:
— Куда это меня?!
В землю тебя, глазастую. В тёплую землю, в рыхлую землю. Не бойся, что там темно, прыгай!
Если глазки открылись, спать не будешь.
Расти начнёшь!
Кто-то надрубил у самых корней молодую берёзу. Течёт мутный сок, земля под берёзой мокрая.
Дедушка сердится:
— Эх, люди! Руки злые, а голова дурная... Ну, захотелось тебе соку — возьми от старой берёзы, от помеченной, которую всё равно зимой на дрова срубим!
— Дед, а может, у этой, у молоденькой, сок-то послаще?
— Сейчас поймёшь, где он слаще.
Прислонил фляжку под зарубку. Натекло сока, я попробовал — совсем как вода, только не очень чистая.
— А теперь по-другому сделаем. Гляди, на макушке веточка сломанная. Видать, снегом её обломило.
С обломанной веточки тоже падают капли. Щёлкают, разбиваются о землю.